— Тогда не говорите им. Я не терплю, когда мною восхищаются. Почему бы вам не сказать, что это ваше желание — не закрывать школу до тех пор, пока они не сумеют найти другую?

— Потому что я этого не желаю, — решилась она на рискованный шаг. — Я хочу заботиться о вашем счастье; я хочу превратить ваш дом в место покоя и отдыха; и я так хочу любить и лелеять вашу милую Молли, когда стану ей матерью. Я не намерена приписывать себе чужую добродетель. Если мне придется говорить за себя, я скажу: «Добрые люди, найдите школу для своих дочерей к Михайлову дню, потому что после этого времени я должна буду печься о счастье других». Мне невыносимо думать о ваших долгих поездках в ноябре — как вы возвращаетесь домой по ночам, промокший насквозь, и о вас некому позаботиться. О, если вы предоставите это мне, я посоветую родителям забрать своих дочерей из-под опеки той, чье сердце уже не с ними. Впрочем, устраивать свадьбу раньше Михайлова дня я тоже не согласна. Это было бы несправедливо и неправильно. И я уверена, вы бы не стали побуждать меня к этому — вы слишком для этого добры.

— Что ж, если вы думаете, они сочтут, что мы поступаем с ними честно, я от всей души согласен — пусть будет Михайлов день. А что говорит леди Камнор?

— О, я говорила ей, что, боюсь, вы не захотите ждать из-за неприятностей с вашей прислугой и из-за Молли — что нам с нею следовало бы как можно скорее вступить в новые отношения.

— Да, это несомненно. Бедная девочка! Боюсь, известие о моей помолвке сильно подействовало на нее.

— Синтия тоже будет глубоко переживать, — сказала миссис Киркпатрик, не желая допустить, чтобы ее дочь уступала дочери мистера Гибсона в тонкости чувств и дочерней привязанности.

— Мы пригласим ее на свадьбу. Они с Молли будут подружками невесты, — сказал мистер Гибсон в неудержимом порыве сердечной теплоты.

Такой план не вполне устраивал миссис Киркпатрик, но она сочла разумным не возражать против него, пока не найдет благовидного предлога. К тому же подходящий повод вполне мог сам возникнуть из будущих обстоятельств, поэтому сейчас она лишь улыбнулась и слегка сжала его руку в своих.

Трудно сказать, кто — миссис Киркпатрик или Молли — с бо́льшим нетерпением ожидал, когда окончится день, который они должны были провести вместе в Тауэрс. Девочки успели изрядно утомить миссис Киркпатрик как вид. Все ее жизненные испытания так или иначе были связаны с девочками. Она была очень молода, когда впервые пошла в гувернантки, и потерпела поражение в борьбе со своими ученицами в первой же семье, куда поступила. Элегантность ее внешности и манер, ее природные умения и способности — более, чем характер и знания, помогали ей с большей легкостью, чем другим, находить хорошее «место», и в некоторых семьях ее просто боготворили, но все же она постоянно сталкивалась то с капризными, то с упрямыми, то с непомерно добросовестными, то с недоброжелательными в суждениях, то с любопытными и чрезмерно наблюдательными девочками. Перед рождением Синтии она мечтала о мальчике, считая вполне возможным, что он, если три-четыре промежуточных родственника умрут, станет баронетом, а вместо сына — извольте радоваться — родилась дочь. И все же, при ее нелюбви к девочкам вообще как к «чуме всей ее жизни» (и это отвращение отнюдь не становилось меньше от того факта, что она содержала школу для «юных леди» в Эшкомбе), миссис Киркпатрик действительно намеревалась проявить как можно большую доброту к своей новообретенной падчерице, которую помнила преимущественно как чернокудрого заспанного ребенка, в чьих глазах читала восхищение своей персоной. Предложение мистера Гибсона она приняла главным образом потому, что устала в постоянной борьбе зарабатывать средства к существованию, но он нравился ей и сам по себе, более того — она даже по-своему, без большой теплоты, любила его и намеревалась проявлять доброту к его дочери, хотя и чувствовала, что ей было бы много легче проявлять доброту к его сыну.

Молли тоже по-своему собиралась с силами. «Я буду как Харриет. Я буду думать о других. Я не буду думать о себе», — вновь и вновь повторяла она про себя всю дорогу в Тауэрс. Но в желании, чтобы день поскорее подошел к концу, не было ничего эгоистичного, и этого она желала всем сердцем. Миссис Хэмли отправила ее в карете, которая должна была ее дождаться и вечером привезти обратно. Ей хотелось, чтобы Молли произвела благоприятное впечатление, и она распорядилась, чтобы та пришла показаться ей, прежде чем уедет.

— Не надевай свое шелковое платье, дорогая, — белое муслиновое будет лучше всего.

— Не надевать мое шелковое платье?! Оно же совсем новое! Мне его сшили ради приезда сюда.

— И все же — белый муслин тебе больше всего к лицу.

«Все, что угодно, только не этот ужасный клетчатый шелк», — подумала миссис Хэмли, и благодаря ей Молли, отправляясь в Тауэрс, выглядела слегка необычно, но как истинная леди, хотя и в старинном вкусе. Ее должен был там встретить отец, но его задержали, и ей пришлось одной появиться перед миссис Киркпатрик, и воспоминания о том давнем несчастном дне в Тауэрс предстали перед ней так живо, словно все это было вчера. Миссис Киркпатрик была бесконечно ласкова. Она обеими руками удерживала руку Молли, когда они после первых приветствий сели рядом в библиотеке, и время от времени принималась ее гладить, издавая неопределенные, мурлыкающие звуки нежного удовольствия и неотрывно глядя в ее заалевшее лицо.

— Какие глаза! Так похожи на глаза твоего дорогого отца! Как мы будем любить друг друга — правда, дорогая? Ради него!

— Я постараюсь, — храбро сказала Молли, но не смогла закончить фразу.

— И у тебя такие же красивые черные вьющиеся волосы! — сказала миссис Киркпатрик, мягко приподнимая один из завитков над виском Молли.

— У папы волосы седеют, — сказала Молли.

— Правда? Я не замечаю этого. Я никогда не буду этого замечать. Он всегда будет для меня самым красивым из мужчин.

Мистер Гибсон действительно был очень красивым мужчиной, и Молли был приятен этот комплимент, но она не удержалась и сказала:

— Но все же он состарится, и его волосы поседеют. Я думаю, он все равно будет красив, но уже не так, как молодой человек.

— Ах, вот именно, милая. Он всегда будет красив — некоторые люди всегда красивы. И он так любит тебя, дорогая!

Лицо Молли вспыхнуло. Ей не